От этого труд, будто бы теряет лицо и человеку становится не ясно, зачем же тратить себя на то, чего даже нельзя увидеть, потрогать, разделить с другим. Появляются хобби, кружки по интересам, привычки. Практически все они – из списка того самого опыта предков. Они односложны, часто молчаливы и отвлекают от ежедневной суеты. Они, будто лечат изнутри, давая сил к новому дню.
Я воспитывалась в медицинской семье, где оба моих родителя очевидно видели плод своих трудов в виде излеченных радостных пациентов и их родных. Работа с людьми одна из самых неоднозначных, она и заряжает энергией, и отнимает её. Вы никогда не знаете, кто откроет дверь вашего кабинета через секунду, и в каком настроении вы останетесь после. И представляете, что может быть, если вы совсем не счастливы помогать, если это не ваше? Если вы сами себя не знаете и не принимаете себя, злитесь на ошибки, оскорбляетесь собственной глупостью вместо растущего желания развиваться вопреки?.. Именно ступив на тропу такой ответственной профессии, я задалась вопросами призвания. Ведь одно дело – выбор родителей. Другое – мой собственный. Сдавая экзамены на «хорошо», а чаще – «отлично» я никогда не пыхтела над учебниками, рассуждая больше по наитию и вооружаясь логикой, я была открыта новым знаниям и знакомствам, сопереживала пациентам и восхищалась некоторыми врачами. Безусловно, не всеми. Меньшинством, откровенно говоря. Как раз такими, кто на самом деле нашёл себя.
«Привыкаешь ко всему», «я ничего другого не умею», «мне так комфортно», «это приносит стабильный доход», – слышала я от многих. В том числе и от молодых докторов.
И тут я вспомнила худощавую, угловатую девочку с длинным носом, жидкими хвостиками, любопытством в глазах и с синяками на коленках. Вспомнила себя. Чего я инстинктивно хотела в детстве? Лечить/спасать животных, летать (пусть даже в Космос), ходить в походы, писать рассказы, быть балериной.